Волшебство летних ночей

[Энчи]

Воздух пахнет огнём:
Ветер приносит дым,
Что далёким костром
В дар полям травяным
Отдан был в поздний час
В блеске полночных звёзд,
Мчащихся вскачь на нас
С мрачных небес борозд.

Ластится тишина
К стопам, земля мягка;
А темнота нежна,
Поступь её легка,
Танец дивно хорош
И улыбка добра;
Золотистая рожь
Достаёт до бедра.

И ты, конечно, прав:
Грех - в это время спать;
Многое потерять,
Не покинув кровать,
Можно; прекрасен мир,
Скрытый чернильной тьмой,
Той, что капли светил
Разбавляют собой.

Руки твои теплы
И творят чудеса -
В них мои так малы;
Смотрим глаза в глаза,
Двигаясь в унисон
И дыханье деля
Сладкое, словно сон,
На тебя и меня.

Вскоре придёт рассвет -
День унесёт покой,
Но сейчас больше нет
Никого под луной
Кроме нас в славный миг
Таинства тел и душ;
Сказочен ночи лик,
Прочее - просто чушь.

 Энчи

---

Бирюза

[Julber]

Все краски размылись. Осталась лишь бирюза.
И если позволите чувства свои описать –
Я стал бы снежинкой, не тающей в волосах,
Оставив где-то в небе иные помыслы.

Пусть сходятся и расходятся полюса,
Пусть горизонты осваивает гроза.
У меня будет в жизни зеленая полоса
Наперекор всем белым и черным полосам.

 Julber

---

КОРОЛЬ и МИР ---- антип ушкин

[АнтипУшкин]

из дома вышел человек с дубинкой и мешком
и в дальний путь, и в дальний путь отправился пешком... (Даниил Хармс)

----
король, не знаешь ты народ,
не видишь ты людей
ты видишь масок хоровод:
шутов, пажей, лядей...

они вокруг тебя снуют
виляют, лгут и льстят,
и оды славные поют,
и лижут сладкий зад

всё это кукольный театр,
и ты в нём кукловод...
но если хочешь Мир узнать -
иди, король в народ!

бери дубинку и мешок,
пальтишко не забудь,
прими сто грамм на посошок
и отправляйся в Путь

вперёд, король! давай, родной!
ступай, король, в народ!
иди в мир новый, в мир иной!
и погуляй в нём... год...

и вот когда уже потом
воротишься назад,
ты станешь лучшим королём!
ты станешь нашим королём!

виват, Король!
виват!


Антип Ушкин

---

Сказка про ведмедиков

[Julber]

Помнишь, Боже, когда ты был очень маленьким,
Тогда ведмеди зимою носили валенки.
Тогда наш огромный Мир был размером с вишенку,
В ней пчелы, посовещавшись, придумали мед.
Помнишь, Боже, тогда этот Мир был солнечным.
Тогда все фрукты, особенно яблоки, были сочными,
И если ты съешь одно - так навитаминишься
На сотни тыщ миллионов ночей вперед.

Помнишь, Боже, тогда я был тоже маленьким.
Мне мама зимой надевала ушанку и валенки.
И я представлял себя бурым смешным ведмедиком:
Требовал меда и тыкался носом в сугроб.
Помнишь, Боже, как лес разливался песнями.
День был насыщенно-длинным, а воды пресными,
И если мы след чей невольно в лесу приметили,
Спорили долго - кто шастал здесь слон или крот.

Знаешь, Боже, сейчас мы заметно выросли.
Все тайные тайны раскрыты, а клады вырыты.
Мир наш как одуванчик сорвали-сдунули
Дети детей, что однажды устали мечтать.
Нынче, Боже, ведмеди не носят валенки,
И мир стал огромным, в душе оставаясь маленьким.
И сейчас говорят, мол, что люди, тебя придумали
Но мы ведь с тобою знаем, что это не так.

И когда все они постареют, я стану маленьким.
Я напялю свою ушанку, надену валенки.
И уеду в дремучий лес к озорным ведмедикам.
Там пчелы, посовещавшись, придумают мед.
И мы с тобой, Боже, медок разольем по кружечкам.
И, точно как в детстве, от чувств голова закружится.
И мир необъятный любовью своей засветится
На сотни тыщ миллионов ночей вперед.

(c)  Julber

---

И еще многое тоже кажется.

[кабысдох по кличке Цербер]

И мальчики со своими дудочками,
И девочки со своими цветиками,
Тоже станут ублюдочками,
Тоже делясь секретиками,
Свинчатки нося в портфельчиках,
Подарки нося в подольчиках,
С игрушками шкурок беличьих,
С улыбкой в глазах игольчатых.
Со вспышкой на самых кончиках,
C подходом "Еще помельче-ка",
Со взглядами уличных гонщиков,
"Уходим, сейчас рванет чека."
С жизнерадостными знать нежеланием
В голубых невинных очах
Будут т е х забивать камнями,
Хохоча, хохоча, хохоча!

---

В средней школе проблема взаимоотношений поколений кажется актуальной.

[кабысдох по кличке Цербер]

Мы немного другие,
И все же,
Мы чем-то похожи:
Взмах руки - и
Тоже
Сдирается кожа.

Сеяли добро мы,
Строили хоромы.
Вышел, разумеется,
Результат хреновый.
Ни кола, ни дома.
Кто же мы? Ничто мы -
Смех, в пустую мельницу
Ветерком ведомый.

---

Напасть

[ПростоэтоЯ]

Слезами наполняла дом
И ветром стекла выбивала.
Где солнце раньше согревало,
Сегодня все покрыла льдом.

Неслась по улицам она,
Для счастья запирая двери.
А тем, кто оптимизму верил,
Давала боль испить до дна.

И вновь со скоростью авто
В очередную цель врезалась
Там, поселялась, разрасталась.
И устоять не мог никто..

Не уставая ни на миг,
Стирала смеха перезвоны.
И только жалобные стоны
Отныне заменяли их.

Стирать улыбки, глупый смех -
Ёе извечная забава.
Она злодейка? Что Вы право.
Она так странно любит всех.

Какой глупец ее осудит -
Теперь всем есть о чем мечтать...
И разве плохо вечно знать,
Что хуже никогда не будет?

---

МАТЬ ---- антип ушкин

[АнтипУшкин]

«мы любим сестру, и жену, и отца,
но в муках мы Мать вспоминаем» (Некрасов)

скупую слезу утирая с лица,
стою и согласно киваю...

во время чумы и во время войны,
во тьме непроглядной кромешной
мы Мать вспоминаем, ведь мы же - сыны!
(и дочери тоже, конечно)

в глубоком метро, на борту корабля
в холодных космических далях
(когда пропадает из виду Зе-мля!)
мы тоже про Мать вспоминаем

в беде и в победе, в огне и в воде,
и в Африке, и в Антарктиде,
в Тагиле, и в Пизе, и в Караганде...
мы Мать вспоминаем всегда и везде!
(надеюсь, отцы не в обиде?)

на воле, на зоне, в труде и в бою
(бомжи, коммуняки, буржуи…)
мы Мать вспоминаем
родную свою!

(но чаще, конечно, - чужую


Антип Ушкин

---

[love.and.ashes]

Ты прячешь взгляд, поправляя фрак, а на висках проступает проседь.
Алиса любит больших собак, чай с бергамотом, дожди и осень, стоит у зеркала голышом в твоей огромной фетровой шляпе...Ты слишком стар. Ты почти смешон. И ты ей, кстати, годишься в папы.

Как между вороном и столом, ты — между молотом с наковальней, и всё, что раньше считалось злом, теперь живёт за дверями спальни; без сна почти что четвёртый день, до хрипоты на ночном балконе сидит и курит немая тень того, что было когда-то Соней.

В природе Соня живёт пять лет, с тобой зачем-то прожила двадцать, сама твердила — «Алиса, нет, ты правда можешь у нас остаться!», потом проснулась одна часа в четыре ночи. И сделать чаю пошла на кухню...
Да, чудеса бывают с нами почти случайно, и правда, дался вам этот стол, он неудобный, он узкий, шаткий, Алиса в платье таком простом, и привкус губ воспалённо-сладкий, и тёплый запах её волос; и сердце бьётся бессильной злостью: ведь всё же было так не всерьёз, так понарошку...

И слишком поздно, наверно, что-то в себе менять.

В природе Сони живут недолго. Алисы — больше; тебе ль не знать? Алисы пахнут дождём и долгом, и остаются с тобой тогда, когда под утро уходят Сони — без слёз, без паники, без труда, без обещаний и церемоний: с тобой проснутся, заварят чай, легко обнимут тебя за плечи...

Ты маслом мажешь на хлеб печаль, почти покорно встречаешь вечер. Отвёз бы ты её на вокзал? В Стране Чудес ей совсем не место.
Ты как-то раз это ей сказал.

Она спросила: «Но мы же... вместе?»

Ты молча обнял её. Часы стояли, робко потупив стрелки, и всё, чем ты был до боли сыт, вдруг показалось пустым и мелким... Ты просто старый смешной дурак — плутал так долго среди трёх сосен.
Алиса любит больших собак,
чай с бергамотом,
тебя
и осень.

---

Истерийно

[кабысдох по кличке Цербер]

Это опять я

Амок - глаза выжигают слезы,
Амок - причин не ищи.
"Мама, прости." Как несерьезно.
Просто поверь не-лжи.
Амок - ослепнув, иди наощупь.
Амок - по мокрым снам.
Слабый всегда выбирает "проще",
Если это - ты сам.
Амок - комок воспаленных нервов.
Амок - холодный жар.
Кто, как все, считал себя первым,
Время планки снижать.
Амок - это не книжный случай,
Амок - мир наполняет яд.
Право сильных - учить везучих,
Не узнавших застенный ад.
Амок. Ослепший, иди на ощупь.
Глаз упавших в слова не прячь.
Все осталось, как было, в общем.
Лишь казалось тогда, что зряч.

---

Озверелое

[кабысдох по кличке Цербер]

Мы давно играем в игры.
Мы давно не знаем правил.
В наших судьбах бродят тигры
С человечьими главами.
Мы давно уже не верим,
Будто строим что-то сами.
В наших играх только звери
С человечьими глазами.
Мы давно кричим, что "мы бы",
Только боги/люди/ками.
Наши спины гладят рыбы
С человечьими руками.
Мы давно не видим хода,
Не узнав хулим и славим.
Нами правят диплоподы
Человечьими словами.
Мы давно не ищем толка
И испуганно моргаем.
Наш тотемный дух - двустволка
С человечьими мозгами.

---

[.Кайлиана.]

...про огни городов и безоблачную погоду.
Тебя потчуют этими сказками год от года,
А ты смотришь на серый мир, дождевую воду -
Подреберье сжимает болезненный вечный спазм.
Ты рожден здесь, бессердечной судьбе в угоду,
Плюнь на свои мечты и свою свободу,
Влейся в поток, омертвей же, прочувствуй моду,
А, если встретишь зло - отводи глаза.

---

ЖЕНЩИНА ЛЮБИТ ...

[АнтипУшкин]

женщина любит... любит как мать:
женщина любит жалеть, сострадать,
гладить головку, за ушко хватать,
и за проступки морали читать...

женщина любит... любит как дочь:
чтобы её берегли день и ночь,
чтобы капризы её выполняли,
но не роняли свой авторитет,
чтобы по попе порою давали,
ну, а потом, чтоб давали конфет...

женщина любит... любит как дочь...
женщина любит... любит как мать...
чтобы её берегли день и ночь...
гладить головку, за ушко хватать...

женщины любят... любят отцов
женщины любят... любят детей

(ну, а влюбляются... в нас... стервецов)
(ну, а выходят... за нас... сволочей


Антип Ушкин

@темы: ЖЕНЩИНА ЛЮБИТ ...

---

Спи, моя чуткая

[Julber]

Спи, моя чуткая, незабвенная,
Словно бы жизни кому-то другому вверены.
Словно, как прежде, гуляем с тобой вдоль берега,
О любви говорим.

Словно мы дети свободные, безмятежные,
Словно над нами раскинулось небо вешнее.
Словно не я тебе все эти жизни грешные,
Не спросив, подарил.

24.02.13

---

Март

[Jake Enotoff]

Город сегодня пуст.
Скоро Великий пост.
А под ногами хруст
Снега. Не видно звезд

В небе над головой.
И, ускоряя шаг,
Чувствую, что живет
В теле моем душа.

Город сегодня пуст
Люди ушли на фронт,
Бросив житейский груз,
Смехом кривя свой рот.

Их уже не вернуть,
С ними ушла зима.
Это всего лишь грусть.
Это всего лишь март.

---

Третья часть цикла.

[.Кайлиана.]

Первые две части.

Эдгару сорок. Он славный малый, только порой слишком много пьёт.
Судьба наставляет свои фингалы. Тянется жизни круговорот.
Дом и работа. Кабак под вечер. Клетка обыденной маяты.
Он каждый день зажигает свечи. Гладит ладонью Её цветы -
Всё, что осталось живым и хрупким, помнящим нежность любимых рук.
Виски со льдом, матершина, юбки... Так начинается новый круг.
Эдгару сорок. Совсем не мало. К чёрту обманчивую мораль!
Лишившись короны и пьедестала, каждый четвёртый - уже бунтарь.
Борется яростно с внешним миром, терпит крушенье, идёт на дно.
Он же, всего-лишь, создал кумира... Эдгару, в общем-то, всё равно,
Что говорят про него соседи. Залпом бутылку - и нет проблем!
Если пить дни, месяца, недели - мир так блаженно размыт и нем...
Эдгар давно стал плешив и жалок от безнадежной своей любви.
Он прогоняет с могилы шавок, прячет в кармане комок земли,
Верит, что так не увидит ночью то, что терзает семнадцать лет.
Тонкое тело в предсмертной корче, трубки, врачи и потухший свет
Бледной надежды на жизнь и чудо, теплый очаг и уютный дом.
Эда совсем извела простуда. Кашель заснуть-то дает с трудом.

Эдгару сорок. Он очень болен. Тратит на выпивку каждый грош
И ненавидит сына, который
так на неё похож.

---

[.Кайлиана.]

Январь. За окнами ночь и стужа.
Поить какао и гнать в постель.
И сказку читать непременно нужно!
Ты входишь, слегка прикрываешь дверь.

Садишься устало на край кровати,
В руках сжимая огромный том.
- Ну, слушайте дети, запоминайте:
В одной деревне есть древний холм...

Деревня та за дремучим лесом,
Где знать не знают про города.
Там ночью слышатся звуки песен
И люди прячутся до утра,

Закрыв ворота, захлопнув двери,
Над окнами вывев защитный знак.
Есть в той деревне одно поверье,
Его вам расскажет любой дурак:

Коль полночь застала тебя в дороге -
Беги, спасайся, ищи ночлег!
Под древним курганом спят злые боги.
Им нужен единственный человек,

Способный услышать их тихий голос,
Разрушить магический древний сон.
С его головы - ни единый волос,
Но горе тебе, если ты - не он

И вдруг оказался средь их владений
Под неба бессмысленной чернотой.
От Спящих ещё остаются тени:
Поймают, убьют, заберут с собой,

Высокий курган обагрится алым,
И ночь содрогнётся под хруст костей.
Они ненасытны. Им вечно мало.
Спасайте возлюбленных и детей!

Но мало, кто помнит, что злые боги -
Потомки, когда-то прекрасных, фей.
Жестоких людей привели дороги.
И холм оставили, как трофей,

Напоминанье о грубой силе,
Способной справиться с волшебством,
Изгнать чудеса из привычной были.
А зло? Оно родилось потом.

...С тяжелой душой закрываешь книгу,
Целуешь детей и ложишься спать.
Тебе снится сон: ты паришь над миром
И тысячи рук не дают упасть...

Ты просыпаешься. Жгучий холод.
Чувствуешь сердцем: пора идти.
Ночи бездонный чернильный полог
Точно подсказывает пути.

Вокруг снега и метель-завеса,
Твой дом остался за сотни лиг.
И ты, прорвавшись сквозь сумрак леса,
Выходишь к месту из детских книг.

Вот ты стоишь там в одной ночнушке,
С ресниц стирая застывший лёд.
Злой страх оковами обнял душу.

Ты слышишь -
голос
тебя
зовёт.

---

От Отражения - Мастеру

[Лорелина]

Посмотри: я теперь стал почти отраженьем твоим,
Тот же взгляд и повадки, и так же играю с судьбой.
Говорили, что мне неизвестно, что значит "любовь".
Говорили... а впрочем, какое нам дело до них?

Я не верю досужим глупцам и сплетениям слов,
Я ищу свою правду в чужих, как иголку - в стогу.
Я... ты знаешь, я понял, что я - без тебя - не могу,
Только путь твой метелью два месяца как замело.

А на небе опять говорят, мол, от моря циклон,
Говорят, что осталось недолго, наступит весна.
Нас с тобой перепутали. Я - твой несбывшийся сон.
Только вот почему-то дорога обоим - одна.

---

Бармен

[Лорелина]

Город осел снегами в моих зрачках.
Город устал - ему много и зим, и лет.
Город под сердцем носит свою печаль.
Ложь, что на самом деле-то сердца нет.

В старой кофейне бармен нальёт коньяк,
Он ничего не спросит, он знает всё.
Он ведь когда-то тоже любил, как я.
Так же, как я, случайностью был спасён.

Он ведь когда-то тоже пришел сюда,
Выпить чего-то крепкого и уйти...

Встречи в полночно-призрачных городах,
Ищущим часто указывают пути.

Он иногда подолгу мурлычет блюз,
Он босиком выходит под летний дождь.
Бармен, прищурясь, смотрит, как я смеюсь,
И говорит: "когда ты еще придёшь?".

---

[Kathelin Shatowillar]

Планы зимних кампаний судьбу раскроют -
выйдет даже не хуже гадальных карт.
Тяжесть давит на плечи, как будто Троя,
сквозь эпохи восставшая из песка,
отряхнулась от пыли и пляшет, джигу
выбивая на хрустких моих костях.
Ей-то что... А я выживу - дай бог в книгах,
да и там меня вряд ли за все простят.
Стрелки контрнаступлений свились в оврагах,
норовя извернуться морским узлом.
Я не знал и не ведал, что это благо
мне придется оправдывать меньшим злом.
Папка для вестового в пакет зашита,
в ней последний приказ, и душа пуста.
Мой народ, ты искал у меня защиты,
а я смог защитить тебя только так.
Я бы вышел на битву, будь я героем,
в час. когда враг феоды мои громит.
На моей бы спине не лежала Троя
и вся тяжесть египетских пирамид.
Я бы взял свой клинок и, отбросив латы,
вышел к вражьей орде не закрыв лица.
Мне б родиться героем или солдатом...
Только я своей Родины чертов царь.
И как совесть моя - отзовется воем
стон шакала в побитой огнем степи.
Я б родился солдатом или героем.
Но я царь. И отдал приказ - отступить.

Знамя золотом рдяным по ветру плещет,
а в строю тихо шепчутся - "Повезло!".
Только зло не бывает большим и меньшим,
и вовеки веков остается злом.
И пусть в том, как над полем кружатся птицы,
есть своя неприличная красота -
меня в книгах потом назовут убийцей,
и, поверьте, совсем не за просто так.
Пусть я сам у себя честь и славу отнял,
те кто в "меньшее" верят - живут во лжи,
но я знаю: сегодня погибнут сотни.
Завтра - сотни и тысячи будут жить.

(с) Искусственноe дыхание